За прощание – в отставку. К 40-летию кончины Л. И. Брежнева
Помнить не всё
Кончина, затянувшееся прощание (с 10 по 15 ноября 1982 года) с реальным, а не показным трауром по всей стране и похороны Леонида Ильича Брежнева, генсека ЦК КПСС, 40 лет тому назад обозначили первый этап в нормализации советско-китайских отношений.
На протяжении двух десятков лет до этого имело место не просто напряжение – было весьма жёсткое противостояние с неоднократными военными конфликтами. Чего стоил хотя бы один Даманский (Вспоминая Даманский: как не забыть «забытые битвы»), а ведь были и ещё (Почему забыли «второй Даманский»?).
Мир регулярно трясло из-за опасений большой войны между коммунистическими сверхдержавами с ядерными арсеналами, однако соседи так или иначе, но договаривались. На прощание с Брежневым в Москву из Пекина прибыл министр иностранных дел КНР (в 1977–1982 гг.) Хуан Хуа.
Он почтил память многолетнего советского лидера, первого среди «великих старцев», как не стесняясь говорили и писали тогда в Поднебесной, и выразил соболезнования его семье и советскому руководству. Хуан Хуа, проведя короткие переговоры с новым генсеком КПСС Ю. В. Андроповым, обозначил также начало предметного диалога по советско-китайской межгосударственной нормализации.
Китайское руководство с начала 80-х гг. свело к минимуму сомнительные идеологические требования к Москве, приняв всё, что есть в СССР, как непоправимую данность. Акцент был сделан на урегулировании с Советским Союзом территориальных вопросов и на разрядке военной напряжённости на китайско-советской границе.
«Внешне открытый» Китай
Это, нельзя не признать, вполне вписывалось в стратегию внешней открытости КНР, объявленную Дэн Сяопином на проходившем в первой декаде сентября 1982 года XII съезде КПК. В этой связи китайская сторона, неожиданно для советской, выразила пожелания воздать дань уважения Брежневу и почтить его память.
Москва, разумеется, согласилась. Ещё более неожиданными для советского руководства были официальные заявления Хуан Хуа в ходе его встреч с Ю. В. Андроповым и А. А. Громыко. Точнее – китайский министр характеризовал Брежнева как «неустанного борца за мир», «выдающегося руководителя СССР» и наконец «главного советского инициатора нормализации наших межгосударственных отношений».
Отмечал товарищ Хуа и персональные заслуги Брежнева в годы Великой Отечественной войны, а также исправление Брежневым «многих ошибок Хрущёва». При этом китайский министр к удивлению советских коллег предложил оставить трудноразрешимые спорные вопросы по взаимной границе «на потом» и сосредоточиться на решении менее трудных пограничных вопросов.
В Москве неожиданно легко согласились с таким подходом. В то же время, как и следовало ожидать, Хуан Хуа и в Москве руководствовался предписаниями высшего руководства КНР. Причём это недвусмысленно планировалось заранее. Если точнее, Дэн Сяопин ещё 16 апреля 1982 года попросил находившегося в Пекине Н. Чаушеску передать Брежневу основные китайские условия межгосударственной нормализации.
Каковы же были эти особые китайские требования? Отнюдь не мягкие:
– отвод войск и эвакуация вооружений с советско-китайской и монгольско-китайской границ;
– вывод вьетнамских войск из «Демократической Кампучии»;
– отставка провьетнамского руководства Кампучии;
– вывод советских войск из Афганистана;
– изменение границы на пограничных реках в пользу КНР.
Граница не на замке
Такой, с позволения сказать, ультиматум, вряд ли реально выполнимый, Николае Чаушеску оперативно передал руководству СССР. Тогда ещё во главе с Брежневым. Именно эти, не имевшие прецедента условия Хуан Хуа повторил и при встрече с А. А. Громыко ещё летом 1982 года. Опять же, ещё при живом и дееспособном, вопреки молве и слухам, генсеке ЦК КПСС.
Глава советского МИД (на этом редком фото он с Ю. В. Андроповым) в ответ твёрдо отказался обсуждать любые вопросы, непосредственно не касающиеся СССР и Китая. В то же время Громыко отметил, что советская сторона учтёт позицию Пекина по всем упомянутым проблемам. И уже после смерти Брежнева, с середины ноября 1982 года стали регулярными советско-китайские переговоры по урегулированию статуса ряда участков взаимной границы.
Однако о сколько-нибудь серьёзном смягчении позиции Москвы речи всё-таки не было. Это будет позже, значительно позже. Тем временем в Пекине вскоре после похорон Брежнева стали обвинять Хуан Хуа в превышении полномочий на переговорах в Москве. Точнее – руководство КНР «задним числом» пришло к выводу, что переборщило с похвалами в адрес Брежнева.
Почему? Ответ лежит на поверхности – потому,что его преемники, то есть фактически лично Андропов и Громыко, не приняли китайских условий межгосударственной нормализации. И вообще, в политбюро перевес, причём однозначный, тогда был на стороне «старых ястребов», как их именовала уже западная пресса.
Но в буквальном смысле козлом отпущения во всех упущениях и даже ошибках китайцы выбрали своего министра Хуан Хуа. Министр попытался доказать, что нецелесообразно предъявлять Москве сразу все упомянутые требования. И лучше это делать поэтапно и избегать «полуультимативных» формулировок.
Но к нему в Пекине не прислушались, а уже 19 ноября 1982 года Хуан Хуа отправили в отставку. Сменил его У Сюецянь (глава МИДа КНР до 1987 года включительно), сторонник нормализации китайско-советских отношений на основе «единых» упомянутых требований.
Что же, почти все они в итоге были выполнены советской стороной – незадолго до развала СССР…
